Судьба казака Василия Кирпичева
Оглавление / О книге / От автора / Стр - 1 / Стр - 2 / Стр - 3 / Стр - 4 / Стр - 5 / Стр - 6 / Стр - 7 / Стр - 8 / Стр - 9 / Стр - 10 / Стр - 11 / Стр - 12 / Стр - 13 / Стр - 14 / Стр - 15 / Стр - 16 / Стр - 17 / Стр - 18 / Стр - 19 / Стр - 20 / Стр - 21 / Стр - 22 / Стр - 23 / Стр - 24 / Стр - 25 / Стр - 26 / Стр - 27 / Стр - 28 / Стр - 29 /
7. БЕГСТВО ИЗ ТРУДПОСЕЛКА.ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЛЕСТЮХИ
А однажды отец ушел. На мой вопрос - куда он? - мать ответила, что не моего ума дело. Потом я уже узнал, что он ходил в Лестюхи к председателю колхоза Петру Сергеевичу Сухову - он был ему кум - они Настю крестили. Отец упал ему в ноги: «Петр Сергеевич, прими в колхоз, я погибаю».
«Дорогой мой кум, Василий Степанович. Как я могу тебя самостоятельно взять в колхоз? Ведь ты же раскулаченный. И меня за тебя попрут, куда надо. Сам я этот вопрос решить не могу. Завтра я поеду в районный центр, буду говорить с начальством. Потому что сейчас начинается осень, а скотину пасти некому - никто не хочет быть на холоде, в любую погоду, а то и под дождем. Хотя трудодни повысили, но желающих нет. Буду за тебя просить. Только, пока меня не будет, ты никуда не выходи, - чтобы тебя никто не видел, - сиди в горнице».
Петр Сергеевич добился разрешения взять отца пастухом в колхоз. После возвращения отца мы стали готовиться к побегу из Трудпоселка.
Все наши «пожитки» мы решили заранее перенести к нашей дальней родственнице тете Ане из деревни Поляковка. Несколько раз мать с отцом ходили. А когда к побегу все было готово, то самое необходимое одели на себя, много тряпок выкинули, и ночью из поселка ушли. Самое ценное, что взял с собой отец, это был тулуп. Как он нас спасал от холода зимними ночами!
По пути нам встретилось одно село. Отец зашел в крайнюю избу к хозяину, у которого мы с отцом чего-то чинили, и попросил взять на сохранение тулуп и валенки, нам ведь предстояло пройти до Лестюхов почти 60 километров. Хозяин взял.
Шли мы, в основном, ночью. Шли, оглядываясь. Но наши соседи по поселку никогда не говорили о тех, кто несколько дней отсутствует, и нам это помогло избежать преследования в ближайшие дни. Наш путь лежал через зерносовхоз «Красноармейский», потом нам встретилась довольно большая возвышенность и, когда мы поднялись на нее, перед нами предстало большое село Зубриловка.
Отец послал меня в это село на добычу пропитания. «Видишь - вон там дом, покрытый жестью? Сходи туда, - наверное, там богатые живут».
Когда подошел к калитке, увидел сидящую на пороге немолодую женщину. Я обратился к ней: «Бабушка, дайте покушать что-нибудь». Она вынесла кусок хлеба и молока. Спросила меня: «Ты один?». Нет, говорю, - не один, если можете, дайте что-нибудь поесть. Она выносит буханку крестьянского хлеба, выпеченного в русской печи. Румяный, пышный и дает мне, - он еще горяченький был. И кувшин с молоком дала. Моей радости не было предела! Поблагодарил бабушку и понес эти дары отцу.
Мог ли тогда предположить, что судьба приведет меня в это село, в этот дом и к этой добрейшей женщине еще раз?
Прошло двадцать шесть лет. Моя жизнь так сложилась, что я женился поздно. И оказалось, что моя избранница, с которой мы сидели за одной партой в выпускном классе вечерней школы, - моя Тоня, - родом из той самой Зубриловки, где всю нашу многострадальную семью накормили хлебом из русской печи. У Тони, приехавшей на учебу в послевоенный Сталинград, родители жили в Зубриловке. В первый же год нашей семейной жизни мы поехали в это село, чтобы познакомиться с Тониными родными. Оказалось, что та самая женщина, которая нас накормила - родная бабушка Тони, мать ее мамы. И я вспомнил ту нашу встречу, и она. Мы обнялись и вместе заплакали. (Пауза).
Вот бабушка Арина на этой фотографии.
Но вернусь к той осени 1936 года, когда мы возвратились в Лестюхи. Председатель колхоза выделил нам арбу, запряженную двумя быками, чтобы мы смогли забрать свой скарб, который оставили у тети Ани в Родионовке. Сначала мы с мамой заехали в деревню, в которой отец у знакомого оставил тулуп с валенками. Мать меня послала в эту хату. Хозяин даже не стал ничего слушать: «Убирайтесь, кулаки! Сейчас на вас заявлю!». Я вернулся к матери, и она уже сама пошла. Он также ее прогнал («Я - коммунист!»), и мы ушли «не солоно хлебавши».
В. М.: А сапоги, которые когда-то прятали при раскулачивании?
В. В.: Отец обменял их на еду. Есть было нечего и сохранить их не удалось.
Ну, а у тети Ани все наше добро сохранилось.
Но наша Настя еще оставалась в поселке Мирный. Отец поехал за дочкой один. Расставание и для этих людей, и для Насти было очень тяжелым. Хозяева всячески уговаривали отца, просили оставить им девочку, которая стала для них, как родная, но отец не согласился. Ведь эти два года Настя не ходила в школу.