Судьба казака Василия Кирпичева
Оглавление / О книге / От автора / Стр - 1 / Стр - 2 / Стр - 3 / Стр - 4 / Стр - 5 / Стр - 6 / Стр - 7 / Стр - 8 / Стр - 9 / Стр - 10 / Стр - 11 / Стр - 12 / Стр - 13 / Стр - 14 / Стр - 15 / Стр - 16 / Стр - 17 / Стр - 18 / Стр - 19 / Стр - 20 / Стр - 21 / Стр - 22 / Стр - 23 / Стр - 24 / Стр - 25 / Стр - 26 / Стр - 27 / Стр - 28 / Стр - 29 /
22. СЕМЬЯ. РАССКАЗ О МАТЕРИ. СУДЬБА СЕСТЕР
В.В.: Итак, я начал свою учительскую деятельность, а вечерами сам садился за парту в школе рабочей молодежи, где заканчивал 9-й и 10-й классы. Здесь я и встретил подругу, с которой нашел свое семейное счастье. Два года мы сидели с ней на одной парте. Это была Тоня Качегина, которая приехала в Сталинград из села Зубриловка соседнего с Киквидзенским Новониколаевского района. В этом селе умер от полученного ранения комдив В.Киквидзе, поэтому в память об этом эпизоде из истории гражданской войны в Придонье село переименовали. До недавнего времени на севере Волгоградской области было два населенных пункта, переименованием которых увековечена память молодого красного полководца - грузина (в народе не очень добрая).
Тоня родилась в большой казачьей семье, в истории которой тоже было раскулачивание, бегство с обжитых и обустроенных предками земель. (Из беседы с Антониной Андреевной я узнал, что у ее отца в хозяйстве был американский трактор «Фордзон» (!), который потом был конфискован, и стал первым колхозным трактором - В.М.). В неполных 16 лет она приехала в Сталинград, работала в автоматно-серийном цехе на Тракторном заводе. Потом закончила двухгодичные курсы медицинских сестер и перешла на работу по приобретенной специальности. Вот на этой фотографии моя Тоня в своей поликлинике при больнице № 19 (показывает - В. М.).
Мы поженились в 1962 году (мне было уже сорок лет, а Тоне - 25). Я Вам уже рассказывал, что когда, вскоре после свадьбы, мы поехали в Зубриловку к Тониным родителям, то оказалось, что родная бабушка моей жены - та самая женщина, которая накормила нашу семью душистым хлебным караваем и крынкой молока, когда мы возвращались из Трудпоселка в Лестюхи. Встреча наша спустя двадцать шесть лет была очень трогательной и не обошлась без слез.
Через два года у нас родилась дочь Лиля, а еще через три года - младшая дочь Элла.
В. М.: Василий Васильевич, мы с Вами про кого только ни говорили. А вот про маму Вашу - лишь изредка упоминали.
В. В.: Ой, как трудно говорить про матушку. Таких женщин нет на свете. Остаться с нами, с пятерыми, - без мужа и довести до ума. И учила. Надо было заплатить за квартиру, которую снимали в Киквидзе, чтобы мы с сестрой Асей учились. Надо было на неделю собрать нам сумки с нашим «пропитанием». Жили мы в землянке у зятя Краснова, мужа старшей нашей сестры Феклы.
После хирургической операции, про которую я Вам уже рассказывал, мать поставили птичницей на птицеферме. Конечно, ухаживая за курами, она все время думала о нас, детях. Вот я приду к ней, - она в мои карманы положит 4-5 яиц, а они подавятся, текут. Контроль за ней был очень строгий. Можно было с разрешения конторы выносить только битые яйца - она их собирала в отдельную миску.
Когда Маша Коробкова привезла матери письмо от меня, - в котором я написал, что совсем не голодный, - и, когда в зоне разрешили получать с большой земли по одному письму и одной посылке в месяц, - она прислала мне пакет, в котором был один кусочек сахара-рафинада целый, второй - надкусанный, кусочек сала, сушки и сухари. Я чувствовал, как тяжело ей было собрать даже такой небольшой кулечек, - она от себя все эти крохи отрывала, - но все равно послала. Написать мне письмо она не могла - была совершенно неграмотной.
Получение посылки в заключении было делом не простым, а иногда опасным. Если ты получил посылку и не поделился, тебе могут физиономию разбить и отобрать (у Солженицына эта ситуация в красках описана). Поэтому через некоторое время была организована камера хранения посылок, где полученное взвешивали, описывали содержимое, и хозяин мог пользоваться присланными яствами несколько раз.
Я написал матери убедительное письмо, что ни в чем не нуждаюсь, и она больше ничего не присылала. У меня уже появились деньги. Один раз послал в Лестюхи 400 рублей. Тогда, в «дохрущевское» время это была большая сумма.
В. В.: Пенсия, которую назначило государство моей Пелагее Ивановне, составляла 12(!) рублей. Я обязательно добавлял ей столько денег, сколько ей было нужно, чтобы ни в чем не нуждаться. Жила она у сестры Аси. Когда я работал в школе, в моем распоряжении была грузовая машина, и я снабжал мать и сестру овощами и арбузами. На меня в обиде она никогда не была.
Когда я женился, родилась Лиля и мама помогала ее нянчить. Тогда мы жили на нижнем поселке ВГТЗ, куда уже был проведен троллейбус. Но мать никогда в троллейбус не садилась - боялась - и ходила пешком. Жена Тоня работала медсестрой, я работал в школе, все время был занят. Но когда приходил домой, - все было чисто, убрано, постирано, ужин приготовлен.
После того, как мы переехали на Горный поселок, я ее прописал к себе и она жила у меня. Но случилась беда - падение и перелом шейки бедра. В больнице ничем не смогли помочь, - тогда еще не применялись современные технологии замены суставов. После больницы она какое-то время жила у меня. Но потом стала проситься к дочери Асе. Я пытался ее отговорить, но она сказала: «Сноха есть сноха, а дочь есть дочь». Пять последних лет жизни она не вставала с постели.
Когда она умерла (в 1986 году), я всю свою любовь к матери и благодарность ей воплотил в создание такого креста на ее могиле, какого на кладбище ни у кого не было. Огромный четырехметровой высоты крест, покрытый золотистой фольгой, переливается на солнце. Кладбище было недавно открытое, деревья были небольшие, и мамин крест был виден издалека. Часто люди, приходившие на кладбище, воспринимали его как крест на могиле какого-нибудь священника, и на него крестились (мне об этом многие говорили).
Я уже сказал и дочкам, и внукам: когда умру, похороните меня только здесь, рядом с матерью.
В.М.: Вы обещали рассказать про Вашу сестру Марию. На поздних семейных фотографиях она очень солидная и красивая.
В. В.: Маша жила в детстве все время при матери. Если нам с Асей удалось закончить 8-летнюю школу в Киквидзе (с большим трудом для Пелагеи Ивановны), то Маша смогла закончить только 4-хлетнюю школу в Лестюхах. Когда моя старшая сестра Ася приехала на восстановление Сталинграда, и «выбила» комнату в общежитии, то забрала из Лестюхов и мать, и обеих сестер. Маша также, - как и старшая сестра, - работала на уборке улиц в послевоенном Сталинграде, но какую-либо профессию ей приобрести не удалось - все время она работала уборщицей.
В. М.: Я смотрю: сколько у нее наград, сколько медалей!
В. В.: Да, она была очень старательная в своей работе. Все «начинающие» пенсионеры, уходившие на пенсию в 80-х годах при Брежневе, помнят, что максимальная пенсия у лучших работников составляла 132 рубля. На эту пенсию ее получатель мог каждый год ездить отдыхать на море. Так вот Мария Васильевна (Шептуховская по мужу) в 83-м году уходила на заслуженный отдых с максимальной пенсией. К труду нас всех приучила мать. И у моей сестры вся трудовая книжка исписана благодарностями.
Но у нее был талант, о котором я Вам еще не говорил. Все время Вам рассказываю только про то, как мы голодали. Но мы росли под музыку казачьих песен, которые постоянно вокруг нас звучали. И у Маши был замечательный казачий голос, она пела самую верхнюю партию в казачьем хоре или ансамбле с Асей. А Маша и Тая были еще и замечательными плясуньями. Когда мы собирались семьей, уже живя в Волгограде, то у нас получался вечер песен и плясок.
В. М.: Я смотрю по фотографиям - Ваша сестра - чем старше, тем становилась красивее. Вот на этой фотографии, снятой на каком-то застолье, она уже седая. Но какая красивая у нее седина! У меня все время возникают сравнения с ведущими артистками Малого театра в Москве - Верой Пашенной, Аллой Тарасовой. Или с Людмилой Зыкиной.
А как сложилась судьба у Таи?
В. В.: На сегодняшний день из всех моих сестер жива она одна. Перед войной ей удалось закончить еще 5-й и 6-й классы Киквидзенской школы. Ася и ее «перетянула» в Сталинград. Поначалу все они жили в той самой 14-тиметровой комнате общежития. (Я про себя подумал, что женщинам, еще в детском возрасте пережившим выселение в голую степь, несколько зим замерзавших в саманках Трудового поселка, да и в Киквидзе обитавших в землянке, 14-метровая комната с каменными стенами, батареей водяного отопления и туалетом, хотя и общим, но в теплом коридоре, могла показаться не таким уж плохим жилищем - В. М.).
Работала Тая на Тракторном заводе на разных должностях среднего обслуживающего персонала: табельщицей, котроллером, старшей табельщицей, нормировщицей. У нее тоже много поощрений и наград. Личная жизнь у нее была очень не простой. Она трижды выходила замуж (последний муж на пятнадцать лет моложе нее). Сын у нее живет и работает в Краснодарском крае, много лет был личным водителем губернатора края Ткачева. Тая сейчас живет с мужем и дочерью на Тракторном.
В. М.: Знаете, когда я смотрю фотографии из Вашего семейного альбома, я удивляюсь: какие все Кирпичевы красивые, и какие все разные. Пронизывающий взгляд, строгие и тонкие черты лица у Аси, говорящие о принципиальном характере. Совершенно артистическая внешность у Марии, - как будто бы фотография делалась для кинопробы. Интеллигентность, незаурядность и даже скрытность у Таи. (Мужчине влюбиться в женщину на пятнадцать лет старше - такое было у воспетой Пушкиным Анны Керн. Ее второй муж доводился ей кузеном и был на пятнадцать лет моложе. В счастливом браке прожили сорок лет). Какая богатая казачья порода! Сам Василий Васильевич похож больше всего на Асю.
На примере Вашей сестры еще раз убеждаешься в том, что - не важно, кем человек работает. Важно - как он работает. То же относится и к старшему брату Марии Васильевны Кирпичевой (Шептуховской). Учитель труда в школе, да еще и не кончавший педагогического института, - обычно - это что-то наподобие лаборанта, но директор вызывает Василия Васильевича и говорит: «Собирай документы на присвоение почетного звания, других кандидатов в своем коллективе у меня пока нет». Я просто никак не могу успокоиться.
Или старшая сестра Ася. Приехать в разрушенный и заваленный горами трупов Сталинград. Отец расстрелян. Единственный оставшийся мужчина в семье младший брат - неизвестно где. Что делать оставшимся матери с сестрами в Лестюхах, без мужчины в хозяйстве? И она, даже не имея возможности переписываться и советоваться с братом, добывает с боем жилой угол и перетаскивает семью в областной центр. Ну а «беспачпортного» братца, вернувшегося после одиннадцати лет Воркуты, устраивает на работу. Разве это не героическая женщина?
У каждого автора, пишущего даже небольшую книжицу, которая разбита на отдельные очерки или главы, всегда есть проблема подходящего заголовка для той или другой главы. Не знаю пока, для какой главы подойдет этот заголовок, но я его нашел в виде эпиграфа:
«Не важно, кем человек работает.
Важно - как он работает».
(Девиз семьи Кирпичевых)