Судьба казака Василия Кирпичева
Оглавление / О книге / От автора / Стр - 1 / Стр - 2 / Стр - 3 / Стр - 4 / Стр - 5 / Стр - 6 / Стр - 7 / Стр - 8 / Стр - 9 / Стр - 10 / Стр - 11 / Стр - 12 / Стр - 13 / Стр - 14 / Стр - 15 / Стр - 16 / Стр - 17 / Стр - 18 / Стр - 19 / Стр - 20 / Стр - 21 / Стр - 22 / Стр - 23 / Стр - 24 / Стр - 25 / Стр - 26 / Стр - 27 / Стр - 28 / Стр - 29 /
20. ТРУДОУСТРОЙСТВО. СТОЛЯР-МЕБЕЛЫЦИК
В. М.: После Воркуты у Вас были проблемы с трудоустройством?
В. В.: Да, конечно. У меня же, прежде всего, не было никаких документов. Пришел я в военкомат, чтобы стать на военный учет. В кабинете у военкома висел большой стенд, на котором перечислены все воинские части, относившиеся к Министерству обороны. Стал искать свое воинское подразделение. Вижу: саперный батальон №1457 есть, №1459 есть, а моего - нет. Меня спрашивают: ты, наверное, выдумал, а сам и не воевал? Рассказам моим они не поверили, и послали запрос в Государственный архив в Подольске. Через два месяца пришел ответ, из которого явствовало, что в списке отдельного саперного спецбатальона 1458 я числился под №78. Ну, а то, что существование такого подразделения в начале войны замалчивалось, в плакатных материалах не афишировалось, и узнать о нем можно было только, послав специальный запрос в Подольск, - объясняется спецификой контингента, набранного в этот батальон, - контингента, на котором, как на скотине, стояло тавро «враги народа». Этот батальон относился не к ведомству Министерства обороны, а к органам госбезопасности.
Эти органы еще долго интересовались моим «поведением». Первый раз участковый милиционер пришел к нам в общежитие ночью. Открыла Пелагея Ивановна. «Кирпичев здесь живет? Покажите. Спит? Разбудите. Ну, хорошо. Все». И проверки были довольно регулярными. Лагерь, заключение - это потенциальная «кузница» преступников. Поэтому меня и проверяли. У людей была такая работа.
Так же трудно было получить паспорт. Единственным документом, который был со мной в день призыва, - это свидетельство о рождении. И, когда под Лисичанском меня арестовывали, его отобрали и подшили к протоколу допроса. Я послал письмо в Киевский Военный Трибунал с заявлением о пересмотре моего дела. Но в ответе было сказано, что лица, осужденные по статье 54 (украинский вариант нашей 58-й) амнистированию не подлежат. Мне оставляли право апелляции в Верховный суд Украины, но я больше обращаться не стал. Правда, свидетельство о рождении мне вернули.
А в 55-м году из того же Киевского трибунала пришло письмо о том, что с меня снята судимость и поражение в правах. Вот - посмотрите эту бумагу (показывает - В. М.).
Каждый безработный, очутившийся в Тракторозаводском районе, куда идет устраиваться на работу в первую очередь? Конечно, на Тракторный завод. Пошел туда и я. Но с моей справкой меня на завод не взяли. Что вы - пятьдесят восьмая статья? После каторжных работ? Быть в коллективе завода, носящем, кстати, имя Феликса Эдмундовича Дзержинского? Нет.
А сестра Ася тогда работала инспектором отдела кадров в филиале деревообрабатывающей фабрики, который находился в подвале здания Механического института. Она пошла хлопотать за меня к директору филиала Заплавнову Петру Лукьяновичу, рассказав предварительно, кто я такой.
Директор принял меня. «Рассказывай все по порядку». Я все изложил. Выслушав мой рассказ, Заплавнов говорит: «Твоя судьба похожа на мою». И поведал, как в войну, будучи летчиком-штурмовиком, и уже имея на счету два сбитых вражеских самолета, был сам сбит, приземлившись на оккупированной территории. Попал в плен, но каким-то образом ему удалось сбежать. Добрался до расположения наших войск, и сразу попал в руки «органов». «Какое задание получил? Признавайся». Два месяца мучили его, пока не приехал командир части и забрал своего летчика.
Директор сказал: «Я возьму тебя. Что ты умеешь делать?». Я, говорю, все умею. Плотницкому делу меня обучил дед. Он усмехнулся, но взял меня на должность «заготовщика мебельной фабрики».
Мы делали кухонные столы с двумя ящиками. Тогда такие столы в магазинах стоили 127 рублей. Дал мне напарника - Гостева Валентина (казака из Иловли). Мы с ним соревновались: ему казалось, что он меньше меня делает, а мне казалось, что я меньше него делаю (вот какое было время!). И уже после первого месяца работы я был награжден Похвальной Грамотой с занесением в трудовую книжку «за лучшую продукцию». А вскоре я уже был награжден Почетной Грамотой облсовпрофа (тоже в трудовой книжке есть запись).
Но однажды я чуть не стал артистом Волгоградского театра музыкальной комедии.
В дирекцию мебельной фабрики пришло письмо с просьбой прислать в театр столяров «для изготовления декораций к спектаклям». Это было в 1956 году, когда театр готовил к постановке оперетт «Поют сталинградцы», «Роз Мари», «Голубой гусар», «Сильва». Главным художником театра в те годы был заслуженный художник России Михаил Красин.
На меня большое впечатление произвело то, как под руководством М. Красина рейки, которые мы с напарником выпиливали, превращались в красивые декорации в разных спектаклях. Воочию я увидел, как воплощаются в реальность художественные замыслы мастера. Мне пришлось изготовлять стулья, мебель для спектакля «Роз-Мари», соответствующие той эпохе.
После утренней репетиции на сцене театра оставался баян, а мой напарник немного танцевал. Я взял баян и говорю ему: давай, спляши. Нас услышал какой-то работник театра и говорит: «Вы неплохо играете». «Я и танцевать могу». «А что Вы танцуете?» Говорю: «Русский перепляс», «Цыганочку с выходом», Матросский танец «Яблочко». «А ну, покажите мне «Цыганочку» свою». Я станцевал. Оказалось, этот человек был балетмейстером театра. Он меня похвалил и повел в кабинет директора. Давайте, переходите к нам. Мы часто набираем, когда едем на гастроли, случайных людей, статистов. А Вы столько умеете. Я задал вопрос по зарплате, и они мне назвали довольно большую сумму.
Пришел - рассказал все матери. Она расплакалась: «Вася, дорогой. Я всю жизнь тебя ждала. Отца расстреляли. И ты опять уедешь на какие-то гастроли, да какие-то друзья у тебя появятся, да вдруг сопьешься». Я мать пожалел, больше в театр не пошел, и никуда не поехал.
Работа на фабрике была не из легких. Получаем задание: сделать 100 столов. Для них надо изготовить 400 ножек. Нужно сначала на маятниковой пиле распилить заготовки, занести их в помещение. Для каждой ножки четыре стороны прострогать. Очень трудоемкая работа.
Но вот однажды состоялось годовое отчетное собрание филиала, на котором обычно устраивалось застолье. И мне впервые пришлось себя показать в качестве баяниста (я к этому времени уже купил себе новый баян, и при малейшей возможности занимался). Впервые я выступал не на зоне, не перед каторжанами. Это мое выступление перед рабочими фабрики стало сенсацией. Посыпались вопросы: где я учился? Пришлось мне отвечать, что учился в Воркутинском институте культуры. О таком учебном заведении никто не слышал и мою горькую шутку восприняли всерьез.
Ко мне посыпались приглашения сыграть на юбилеях, свадьбах, днях рождения. С этого дня жизнь моя получила новый смысл, новое качество, связанное с музыкой и культурой.
Конечно, на моей столярной работе руки просто «деревянели». И чтобы сберечь пальцы для игры на баяне, я сконструировал специальные рукавицы. Правда, по технике безопасности этого было делать нельзя, потому, что все время рабочие в цехе были рядом с металлическими ножами, которые вращались со скоростью 3 тысячи оборотов в минуту.
Начальник смены Петр Астафьевич увидел мои рукавицы и сказал: «Сними, не положено. Я не хочу за тебя отвечать».
И вот однажды я увлекся, может быть - устал, Нож зацепил мою рукавицу и затащил ее под режущую часть. Достаточно было долей секунды, чтобы фаланги моих пальцев оказались надрезанными. ЧП. Кровь. Начальник смены: «Я же тебе говорил!». Хотели меня премии лишить. И стал я подумывать о какой-нибудь другой работе.
На этой фабрике я проработал три года - с 1954 по 57-й. А сменить место работы помог Его Величество Случай.