Судьба казака Василия Кирпичева
Оглавление / О книге / От автора / Стр - 1 / Стр - 2 / Стр - 3 / Стр - 4 / Стр - 5 / Стр - 6 / Стр - 7 / Стр - 8 / Стр - 9 / Стр - 10 / Стр - 11 / Стр - 12 / Стр - 13 / Стр - 14 / Стр - 15 / Стр - 16 / Стр - 17 / Стр - 18 / Стр - 19 / Стр - 20 / Стр - 21 / Стр - 22 / Стр - 23 / Стр - 24 / Стр - 25 / Стр - 26 / Стр - 27 / Стр - 28 / Стр - 29 /
13. ВОРКУТА. ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА К НОВОЙ ШАХТЕ
И стали нас готовить к отправке, как сказано в приговоре, - «в дальние лагеря». Ехали долго в «столыпинских» вагонах. Конечно, куда нас везут, - нам никто не говорил. В Вологде наш состав загнали в тупик, где мы простояли две недели. Только уже по приезде мы узнали название этого «благословенного» места - Воркута. На местном наречии это слово означает «держи вора». Здесь коллектив геологов под руководством ученого Попова недавно нашел месторождения каменного угля. Донбасс был разрушен, а уголь стране был нужен срочно, и нам пришлось лишь ждать, когда будет укомплектован полный железнодорожный состав из приговоренных к каторге.
Нас привезли в Воркуту в марте 1944 года. Тех, кто помоложе, и меня в том числе, послали на строительство железной дороги к новой шахте № 33 (в двадцати километрах от Воркуты). После завершения геологоразведочных работ маркшейдеры просто вбивали колышек на месте будущей шахты, и строительство начиналось с прокладывания узкоколейки.
Первое, с чем нам пришлось познакомиться в Воркуте - климат. Полярная ночь, темнота. Частое явление - снежная пурга.
Перемещаться по территории иногда приходилось, держась рукой за канат. В то же время какой-то эстетической компенсацией для каторжан являлась красота северного сияния.
С первых и до последних дней мое пребывание в Воркуте я могу назвать «школой выживания». Угроза смерти или гибели висела там над каждым заключенным, попавшим в «Воркутлаг», ежедневно и ежечасно. Я не был первоклассником в этой «школе». Но и мне приходилось часто применять весь накопленный опыт, чтобы избежать гибели и уцелеть. Вспоминаю, что, когда нас привезли в «пункт назначения», мы были легко одеты. После санитарной обработки и недельной адаптации мы приступили к прокладке железной дороги для новой шахты. Многие сразу обморозились.
Другая опасность - полярное солнце и снег, на который долго нельзя смотреть. Происходит воспаление сетчатки, приводящее к потере зрения. Многие новички у нас ослепли.
В первые же дни работы на строительстве узкоколейки для новой шахты открытием для меня стал неожиданный парадокс. Прибыв в Воркуту после немецких бомбежек в Лисичанске, имея незалеченные ранения от немецких снарядов, побывав в немецком плену, я узнал, что весь обслуживающий персонал, все руководители низшего и среднего звена являлись... немцами. Точнее, -репрессированными в начале войны немцами из Поволжья. Первым человеком из этого контингента, далекие предки которого приехали в Россию еще при Екатерине Второй, была начальница нашего участка Катя Бауэр. Она и другие наши начальники тоже жили в бараках, но с улучшенными бытовыми условиями. По шахте и своему участку они ходили без охраны, хотя за пределы шахты выходить не имели права.
Не знаю - почему, но судьба часто сводила меня с людьми, имевшими немецкое происхождение, начиная с той немки, которая накормила меня в голодном детстве манной кашей с маслом. С Катей Бауэр у меня сразу установились доверительные отношения и взаимопонимание. В подчинении у нее были бригады путеукладчиков и, несмотря на то, что я был моложе других, она назначила меня бригадиром одной из бригад. Я был довольно шустрый малый, общительный, и моя школьная пятерка по немецкому языку нисколько мне не мешала в общении с немцами в Воркуте. Ко всем своим подчиненным Катя (а она была молодая женщина лет тридцати) относилась по - доброму. Помню, когда были сильные морозы, я попросил ее принести иголку с нитками, нашил на свои «чуни» разного тряпья и обморожения избежал. Мне также помогли ее советы и инструкции в отношении полярного снега в солнечную погоду. Она давала их всем своим работягам, но люди все разные. Кто-то засмотрелся на песца, кто-то на сову, - и печальные последствия - воспаление сетчатки глаз - наступали быстро. На каждом участке была должность инженера по технике безопастности, который должен был следить, чтобы мы работали в темных очках, но их никогда нам не давали.
После того, как маршрут узкоколейки определяли (а местность была болотистой, что выявлялось в летние месяцы, и трасса должна была огибать особенно низинные места), мы делали насыпку щебня, гравия, укладывали шпалы и на них рельсы.
Работали мы под бдительным оком охранников. В начале каждой смены они обозначали границы отведенного нам для работы «коридора» веревками с флажками. Переход за флажки расценивался как побег, и охранник имел право стрелять на поражение. А к концу лета созревала клюква. И наша начальница Катя Бауэр договаривалась с охраной, чтобы нам разрешали рвать клюкву и за флажками.
В мои бригадирские обязанности входило: получить пайки хлеба в столовой, вывести людей на работу, доложить нарядчику о заболевших, получивших выходной или сбежавших, о которых он делал отметки в своей картотеке.
В. М.: У бригадира были какие-нибудь льготы?
В. В.: Нет, не были. У бригадира был только моральный авторитет.
У каждого привезенного на каторжные работы было достаточно времени, чтобы подумать о своей дальнейшей жизни. Многие имели «сроки» по 15-20 лет. И, вот среди каторжан находились те, у кого возникала мысль: вместо того, чтобы много лет тянуть каторжное ярмо, попытаться, хоть и с большим риском для жизни, но вырваться на свободу?
В первый же год воркутинской каторги такие наивные смельчаки, такие отчаянные ребята нашлись.
Однажды разгрузили мы шпалы. Один охранник уехал, а другой остался с нами. Нас было человек пятнадцать. Охранники были разные. А этот был добрый. У него можно было попросить прикурить, летом разрешал собирать чернику за флажками. Подходят к этому охраннику двое с «самокрутками», попросили «огонька». Один из подошедших берет лопату и бьет несколько раз стражника по голове. Тот падает, потеряв сознание. Эти двое снимают с него амуницию, забирают винтовку, и, наставив оружие на нас, проводят «шмон» - отбирают все, у кого хоть что-нибудь было (кусочек хлеба, щепотка табака - что там могло быть у заключенных?). После этого они побежали в тундру.
Буквально на другой день беглецов поймали и их изуродованные тела положили на вахте с надписью на листе фанеры: РЕЗУЛЬТАТ ПОБЕГА. Было лето - гнус, комары и целую неделю эти разлагающиеся трупы устрашали всех, проходивших через вахту.
Но этот первый побег не стал последним. Попытки бросить вызов судьбе повторялись.