Судьба казака Василия Кирпичева
Оглавление / О книге / От автора / Стр - 1 / Стр - 2 / Стр - 3 / Стр - 4 / Стр - 5 / Стр - 6 / Стр - 7 / Стр - 8 / Стр - 9 / Стр - 10 / Стр - 11 / Стр - 12 / Стр - 13 / Стр - 14 / Стр - 15 / Стр - 16 / Стр - 17 / Стр - 18 / Стр - 19 / Стр - 20 / Стр - 21 / Стр - 22 / Стр - 23 / Стр - 24 / Стр - 25 / Стр - 26 / Стр - 27 / Стр - 28 / Стр - 29 /
9. УЧЕБА В КИКВИДЗЕ
Учиться со старшей сестрой Асей мы могли только в Киквидзе. Надо было платить за учебу (60 рублей в год) и за квартиру в райцентре. Трудности были большие.
Сестра Ася не могла учиться вместе со мной в Купавской школе. Поэтому ей пришлось учиться в Киквидзе с 5-го по 8-й класс. У меня в учебе тоже был перерыв и в 7-8-х классах я учился в последние два года перед войной.
В. М.: Расскажите подробнее о Ваших учителях в Киквидзенской школе. Кто Вам запомнился больше всего? Были же у Вас какие-нибудь любимые педагоги?
В. В.: Я очень любил уроки литературы, которые вел Третьяков Владимир Михайлович. Он очень элегантно одевался, в школу приходил в шляпе (этим он уже выделялся среди других). Если с ним встретишься где-нибудь на улице, и поздороваешься, снимет шляпу, поклонится тебе, как будто ты не ученик 7 класса, а какая-нибудь важная персона. У него была большая библиотека, из которой через отца Жоры Кудряшова (по профессии врача и друга В. М. Третьякова) мне иногда перепадало чего-нибудь хорошего почитать.
Уроки литературы он вел очень артистично. Например, когда он нам читал «Ревизора» Н.В.Гоголя, он буквально входил роль того или иного персонажа и мы слушали его, как будто, сидя в театре. Другой учитель-литератор Александр Павлович Смирнов, (в 41-м году он стал директором школы), - тот так не умел, его уроки проходили более сухо. Но по части вежливости и этикета он не уступал Третьякову. Если входишь к нему в кабинет, то, отвечая на твое «здрассьте», он обязательно привстанет с кресла или стула с поклоном.
Вот Вы открыли мою тетрадь по математике. Этот предмет у нас вела Нина Алексеевна Дурасова. Она же вела и геометрию. Мы к ней относились с сочувствием (она была маленького роста и горбатенькая), но человек была замечательный. Очень терпеливо и многократно объясняла материал, если кто не совсем понял.
Мне очень в моей последующей жизни пригодились уроки Кузнецова Якова Алексеевича по черчению. (В 1937 году его репрессировали по ложному доносу, но скоро, разобравшись, отпустили). Бывало, он придет на урок, положит на стол школьный журнал, и, повернувшись к доске с мелом в руке, одним движением рисовал на ней идеальную окружность без циркуля. Он буквально вселил в меня любовь к черчению.
Спустя много лет мне довелось преподавать черчение на уроках труда в школе № 61 Тракторозаводского района. На встречах выпускников этой школы, проходивших обычно 2 февраля, многие из выбравших технические специальности, благодарили меня за те базовые навыки в черчении, которые получили на моих уроках.
Я всегда говорил ученикам: черчение - язык техники.
В. М.: Если мне удастся из Ваших рассказов сделать книгу, то я хочу поместить в нее вот эту фотографию. Она сделана в 1984 году, когда большая группа выпускников Киквидзенской средней школы, живших тогда в Волгограде, ездила в родную станицу на празднование 50-летия школы. На ней и Валя Наконечнова, и Роза Жарина, и Саша Лысоченко, и Тамара Никифорова с мужем, - всех не перечислю. А в центре - как всегда - самый уважаемый человек - преподаватель черчения Яков Алексеевич Кузнецов.
А кто у вас вел физкультуру?
В. В.: Илья Емельянович Аникеев, которого все тоже очень любили (погиб в первый год войны). Он проводил много дополнительных занятий по разным видам спорта. И школьную команду возил на областную олимпиаду в Сталинград.
Обычно ученики школ изучают разные школьные предметы, не имея понятия о том, в какой степени полученные знания им пригодятся в дальнейшей жизни. То, что мне больше всего пригодилось в военные, да и послевоенные годы, - это немецкий язык. У меня к этому предмету в школе было особое отношение, особая любовь, как будто я чувствовал, что очень скоро скромные познания в немецком мне пригодятся, как ничто другое из школьных предметов. Вела у нас немецкий Тереза Кондратьевна Брух. Я был у нее отличником. И до сих пор помню «Интернационал» на немецком языке, который мы пели на ее уроках. После Ильи Емельяновича она была у нас и классным руководителем.
В. М.: А вот тетрадь по химии, которую вела Вера Тимофеевна. На первой странице стоит дата: 5 сентября 1939 года. Это Вы были в седьмом классе. Первая тема - «Вещества и их свойства». Листаю дальше. «Состав воды», «Химические формулы». Вижу сложнейшие расчеты по химическим формулам. В конце тетради зарифмованные выводы по пройденным темам в жанре прибауток. Вот одна из них:
Сапоги мои - на ВО!!!
Не пропускают Н2О!
Сера в воздухе горит,
Образуя ангидрид.
Ангидрид да плюс вода -
Получилась кислота.
Вообще, - когда я листал эти тетради за 7-8-й классы (дальше Васе Кирпичеву не дала учиться война), у меня, кончавшего технический ВУЗ, создалось впечатление, что это - не рабочие тетради ученика сельской школы, а вузовские конспекты. Держал в руках эти тетради по зоологии и химии с особым волнением - эти уроки семьдесят лет назад вела моя мама.
Те одноклассники Кирпичева, которые были младше по возрасту, - не подлежали призыву в первый год войны и получили аттестаты зрелости. Они стали инженерами, закончив престижные московские ВУЗы, кандидатами и докторами наук. Мой рассказ о них - впереди. Но знакомство со школьными тетрадями Василия Кирпичева вызвало у меня желание послать эти тетради нынешнему министру образования и науки Фурсенко, чтобы он увидел, каким был уровень образовательной деятельности в рядовой советской сельской школе 70 лет назад.
В. М.: Когда Вы учились в Киквидзе, кто были Вашими школьными друзьями?
В. В.: Близких друзей у меня было практически двое: Костя Рогачев и Жора Кудряшов. С Нечепурновым мы тоже общались, но особой близости у нас с ним не было: он был немного заносчивым. Что там говорить, - у нас был разный социальный статус. Не помню, кто были родители у Нечепурнова, но он одевался хорошо. У Жоры Кудряшова отец Иван Терентьевич тоже занимал ответственную должность, был членом партии.
Общаться с друзьями у меня просто не было возможности. Летом я помогал матери в Лестюхах. К тому же, в отличие от названных мной друзей, я был плохо одет.
Как я одевался? Мне дед Иван что-нибудь сам перешивал из каких-нибудь своих старых штанов. В школу идти, а у меня ничего нет. Мать - к Иосифу Краснову. «Ну, что-нибудь найди для Васи». Вот он нашел мне старые галифе (такие раньше брюки были у военных). Их пояс мне приходилось подвязывать на груди, и так ходить.
Из ярких событий нашей дружбы с Костей и Жорой вспоминаю один эпизод, когда мы, уходя с занятий из школы, договорились не закрывать на щеколду окно в классе. А вечером, когда стемнело, открыли это окно, и, прыгая друг на друга, залезли в класс. И мы допоздна пробыли в этом классе, потому что нам просто негде было пообщаться.
У нас получился литературный вечер. Жора много читал на память из разных литературных произведений, читал артистично, иногда добавляя что-нибудь «от себя».
Костя Рогачев в классе был главный математик. С ним мы были довольно близки. Я даже иногда оставался у него ночевать. Часто мы с ним дурачились, придумывая какие-нибудь прибаутки, шарады, розыгрыши. Например, - его кличка для меня, составленная из первых букв фамилии, имени, отчества, хутора, района, области, звучала так:
КЭ ВЭ ВЭ, ХЭ ЛЭ ПЭ РЭ, НЭ ВЭ КЭ.
В. М.: Я попробую перевести эту абракадабру: Кирпичев Василий Васильевич, хутор Лестюхи Преображенского района. А вот что такое Нэ Вэ Кэ - не знаю.
В. В.: Нижне-Волжский край со столицей в Астрахани, - тогда так называлась эта административная единица России.
В. М.: Вот оно что! Я и думал - почему это Веру Тимофеевну послали учительницей в далекое Киквидзе из Астрахани? А это краевой центр заботился об учителях для всех школ края.
Бедная станица Преображенская! Куда ее только не передавали! Много раз она меняла свою административную принадлежность. В моем свидетельстве о рождении (метриках) написано, что я родился в селе Киквидзе Киквидзенского района Балашовской области. Затем район входил в Сталинградскую область, сейчас - в Волгоградскую.
В. В. Отец Кости Рогачева дядя Афанасий и бабушка знали, что я из семьи раскулаченных, но относились к нам с искренним человеческим сочувствием. А Костя делился со мной самыми сокровенными мальчишескими тайнами, какими, думаю, ни с кем другим не делился.
Помню, мы еще ходили в многочисленные кружки: фотокружок, драматический кружок - его мы посещали с Нечепурновым, где репетировали «Лужки» (по А. Чехову). Физкультурный кружок - с Ильей Емельяновичем «строили» модные тогда «пирамиды».
В. М.: Ну, а подружки у Вас были?
В. В.: Из девчонок вспоминаю Пряникову Надю - вот она на этой фотографии в моем фотоальбоме. Мы переписывались. Симпатизировали друг другу с Машей Коробковой, с которой позже встретились на Севере. Но главной моей любовью была Роза Жарина, с которой мы не раз встречались перед моим призывом в спецбатальон. Последнее наше свидание в Киквидзе затянулось до часа ночи. На нас напали собаки. У меня был немалый пастушеский опыт, и я учил Розу, как себя вести, чтобы не провоцировать собак на агрессию. Нам удалось их успокоить. Мне негде было остаться, и я пешком отправился ночью в Лестюхи, а это 12 километров.