Судьба казака Василия Кирпичева
Оглавление / О книге / От автора / Стр - 1 / Стр - 2 / Стр - 3 / Стр - 4 / Стр - 5 / Стр - 6 / Стр - 7 / Стр - 8 / Стр - 9 / Стр - 10 / Стр - 11 / Стр - 12 / Стр - 13 / Стр - 14 / Стр - 15 / Стр - 16 / Стр - 17 / Стр - 18 / Стр - 19 / Стр - 20 / Стр - 21 / Стр - 22 / Стр - 23 / Стр - 24 / Стр - 25 / Стр - 26 / Стр - 27 / Стр - 28 / Стр - 29 /
19. ВОЗВРАЩЕНИЕ В СТАЛИНГРАД.ПОЕЗДКА В ЛЕСТЮХИ
В. В.: Я уже рассказывал, что за прошедшее время в жизни самых родных для меня людей - матери и сестер - произошли большие изменения. Сестра Ася, приехавшая на восстановление города, получила комнату в общежитии Тракторного завода и перевезла всю родню из Лестюхов в Сталинград. Сестры Тая и Маша вскоре вышли замуж и разъехались.
И вот теперь моим домом стала эта 14-метровая комнатка в заводском общежитии. Мать с сестрой Асей спали на кровати, а я - на сундуке. Места хватало только еще для стола.
Но сначала, сразу после моего возвращения, мы с матерью поехали на родину, в Лестюхи.
Встречал меня весь хутор. И все спрашивали: «Вась, ты нашего не видел?». Из всех, кто уходил в 41-м на войну, я остался в живых ОДИН. Весь хутор был в слезах, когда я приехал. У людей был единственный шанс хоть что-то узнать про своих сыновей.
Мой крестный отец Краснов Георгий Ананьевич в честь приезда крестника зарезал барана, родные все съехались. Когда все казаки собрались за столом, я обнял маму и прочитал обращенное к ней стихотворение, которое сочинил мой преподаватель литературы на зоне Николай Быканов. Листок с этим текстом затерялся, но я еще помню несколько первых строк:
Мать родная, моя дорогая, -
Вот пришел твой единственный сын.
Знаю: часто его ожидая,
Выходила к дороге за тын.
И смотрела в далекую синюю даль,
Без надежды развеять тоску и печаль.
Дальше не помню, но все были тронуты рифмованными строчками, обращенными к Пелагее Ивановне, расплакались...
А моя двоюродная сестра - дочь моего дяди Еремичева Николая Антиповича Ирина была зав. клубом. В этом клубе был плохонький гармонист Петро. Ирина ему говорит: «Сыграй цыганочку, а Вася станцует». Я подстроился под гармонь и станцевал так, что дядя Леша Кузнецов подошел, обнял меня и заплакал: «Вася, да ты же лучше танцуешь, чем дядя Семен».
На следующий день в клуб пришел весь хутор. Я поднялся на сцену и обратился к родным хуторянам:
«Дорогие мои земляки, дорогие казаки и казачки. Добро, которое Вы делали мне и нашей семье, я буду нести в своем сердце всю жизнь. Еще в детстве я работал пастухом. Утром вы мне давали - кто кусок хлеба, кто блин, кто яйцо, кто пирожок. Вы сберегли и мою жизнь, и жизнь нашей семьи, горькую судьбу которой вы знаете. У меня была кожаная сумка на плече - торба, в которую умещалась и моя еда на весь день, и оставалось еще для моих сестер».
Когда я уезжал из Лестюхов, каждый житель говорил: «Вася, зайди ко мне, зайди ко мне». Так же, как когда-то в детстве, угощали меня, кто - чем мог. И мы с мамой перед отъездом были основательно нагруженными этими скромными подарками хуторян.
На обратном пути мы заехали на станцию Филоново, куда переехала Маша Коробкова. Она вышла замуж. Муж ее был печником. Дочка у нее уже выросла. Мы вспоминали то, что было в Воркуте. Симпатию друг к другу мы сохранили, но больше не встречались.
В этой же поездке я узнал, что все мои друзья по Киквидзе погибли под Москвой. Все 9 человек, призванные сразу после 22 июня. В память о погибших земляках я назову здесь их имена: Сухов Петр (сын председателя колхоза, был влюблен в мою сестру Асю. Они поклялись в верности друг другу на всю жизнь, и она уже после войны его долго ждала, замуж не выходила); Красиков Иван; Харитонов Николай; Пономарев Василий; Пономарев Иван; Орлов Николай; Зенкин Василий (он работал учетчиком в МТС - после него я работал до самого призыва); Страхов Александр; Галушкин Иван; Краснов Иван.
Вечная им память!
Ну, а поклонившись моей родной земле, я занялся своим трудоустройством.